В тюрьмах Латвии вдвое больше заключенных, чем в среднем по Евросоюзу. И назначенные судами сроки в большинстве случаев в три раза длиннее. Неудачно попадая под шестеренки уголовно-исполнительной системы и судебной власти, укравший банку варенья в латвийских тюрьмах превращается в грабителя и убийцу. Общественность требует более сильных наказаний и ошибочно думает, что живет в безопасности, пока агрессивная, криминальная тюремная среда создает новых преступников.

Было шесть утра. В камере Центральной тюрьмы шестеро мужчин за общим столом пили самогон. Об охраннике никто не волновался, так как в крупнейшей тюрьме Латвии на 400 заключенных остается всего один охранник.

Заключенные Кот и Макс начали распри. «Может быть ты встанешь?» — Макс пригласил седящего на кровати Кота. «Встану, если надо», — ответил тот. Макс вцепился в майку соперника и стащил его на пол. Разозленный Кот встал на ноги, сорвал майку и приблизился к обидчику. Тогда в ссору вмешался третий — Рыжий, который локтем ударил Кота в лицо. 34-летний мужчина упал. Однако Макс не успокоился и какое-то время тащил находящегося без сознания Кота за одежду по камере. Когда остальные подняли Кота на кровать, у него были разбиты губы, сорваны колени и локти, кровоточащая рана за ухом.

Охрана, которая появилась в восемь утра, ничего подозрительного не заметила. Все шестеро жильцов камеры стояли на ногах. Кота придерживал Рыжий. Только перед обедом персонал вызвал врача, так как Кот стонал и не мог встать с постели. Через два часа скорая отвезла его в больницу Гайльэзерс.

Сокамерники утверждали, что мужчина забрался на стену туалета, чтобы вкрутить лампочку. Поскользнулся, упал, разбил голову о бетонный пол. Медики констатировали, что он получил как минимум шесть ударов по голове, столько же по телу. У Кота были и более старые синяки.

Через четыре дня осужденный за употребление и распространение наркотиков Кот умер в больнице от контузии головного мозга. Через полгода за убийство Кота был осужден сокамерник, вор Рыжий, который нанес смертельный удар.

Кот — один из четырех человек, которые за последние пять лет официально умер от насилия в тюрьмах Латвии. Одного заключенного в тюрьме Даугавпилса охранники забили до смерти. В друх случаях следствие еще не окончено.

Подобная статистика и в Литве, где в тюрьмах ежегодно убивают по одному человеку. В Эстонии за пять лет — один убитый.

Смерть — в видимой части тюремного насилия. Невидимая выражается как «тяжелые избиения, сексуальные нападения (включая изнасилования) и угрозы», — в своем сообщении пишет самая важная в Европе организация по контролю тюрем — Комитет по предотвращению пыток.

Эта организация и омбудсмен — единственные, которых тревожит насилие в тюрьмах. Заключенные об этом не говорят, так как боятся. Ответственные учреждения делают вид, что все в порядке. Почти за 25 лет с возобновления независимости Латвии так и не удалось уничтожить в тюрьмах советское наследие. Тюрьмы в Латвии считают страданием, а не реформаторскими учреждениями.

Новейшая статистика свидетельствует, что в 2012 году в Латвии было вдвое больше заключенных, чем в среднем по ЕС, и в пять раз больше, чем в «образцовой» Норвегии. В Латвии и Эстонии чаще всего применялось тюремное заключение сроком от 5 до 10 лет, в ЕС — от одного до трех.

Огромные сроки не переучивают. В 51% отбывшие тюремное наказание в Латвии в течение двух лет совершают повторное преступление. Чаще всего — молодые мужчины, которые после освобождения не смогли устроить свою жизнь и вернулись в тюрьму. Пока общество ошибочно думает, что тюремные сроки повышают безопасность, они «производят» рецидивистов.

Три касты

«Общество не хочет задуматься, что заключением в тюрьму все не заканчивается. Самое важное — каким он оттуда выйдет? Вряд ли общество чувствовало бы себя безопаснее, ожидая оттуда того, кто в нечеловеческих обстоятельствах отсидел срок и научился еще более филигранным вещам, как совершить преступления», — заявила руководитель Управления мест заключения Илона Спуре. «Чаще всего получается так, что он украл мобильный телефон или банку варенья у соседки в садовом домике, в следующий раз это уже будет ограбление в группе или нанесение телесных повреждений, и тогда он может дойти и до убийства».

Таков и рассказ 27-летнего Артиса (имя изменено). Тюрьма на жизнь парня повлияла уже в четырехлетнем возрасте, когда его маму осудили за кражу поросенка с фермы, где та работала.

Артиса передали на адоптацию. В новой семье у него все складывалось хорошо.

Проблемы начались в 90-х годах, когда мачеха потеряла работу. Парень «крутился», в школе торговал жвачками, сигаретами. Однако денег не хватало. Начал воровать бензин из машин. За это в возрасте 17 лет попал в колонию для несовершеннолетних.

Выйдя на свободу, в вечерней школе закончил 12 класс. Хотел стать юристом, поступил в Латвийский университет. Расстроился. Взял академический год.

Во время ссоры с младшей сестрой она вызвала полицию. За хулиганство суд осудил Артиса условно, что превратилось в реальный срок, так как Артис не явился на вынесение приговора.

Выйдя с зоны, он работал в магазине, где в один из дней произошла кража. Узнав, что Артис ранее судим, хозяин без следствия уволил его «за потерю доверия». Через месяц Артис приехал в другу выпить. Это закончилось убийством.

Когда в очередной раз осужденного Артиса привезли в одну из крупнейших тюрем Латвии, оперативный работник спросил, где он хочет отсиживать срок. Зная, что в тюрьме ему придется провести долгое время, Артис ответил: «Где тише». Это был неправильный ответ. Он попал в самую худшую — камеру «левых».

В иерархии заключенных есть три уровня или касты. Самая привилегированная — блатные, вторая — мужики, которые обслуживают первых, чтобы не опуститься ниже. Третья — неприкасаемые или левые (и опущеннные). У них есть только обязанности — угождать другим, которые используют их в собственных интересах. Высшая каста с левыми не общается, не использует общие бытовые предметы.

Бывший руководитель Управления мест заключения и эксперт криминологии Витолдс Захарс рассказывает, что в неформальном порядке тюрем имеется «самодельное представление справедливости, основанное только на им известных ценностях».

Левыми автоматически становятся педофилы и насильники. Для из безопасности в латвийских тюрьмах есть отдельные камеры. В левым можно попасть и за карточный долг или, к примеру, кражу хлеба у своих.

Капитализм принес новые веяния и в тюремную иерархию. В Екабпилской тюрьме недавно в круг привилегированных попал заключенный, который купил учреждению новые окна. Нехватка денег может быть причиной для попадания к «левым».

В последние годы омбудсмен получил несколько жалоб о жизни в низшем статусе. «Левые не могут ходить там, где остальные касты, не могут прикасаться к другим. Нельзя сидеть на одном и том же унитазе, что и другие, заниматься в спортзале, идти в компьтерное помещение», — сказано в одной из жалоб.

Артис чувствовал себе дискриминированным, так как в статус левых он попал из-за ошибки. В первых двух случаях заключения он и не задумывался об иерархии — был у мужиков, которые составляют основную массу заключенных.

Больше всего Артис зол на тюремную администрацию, которая живет согласно тюремным законам. Он утверждает, что согласился на вакантную должность библиотекаря, но социальная работница отказала, так как «левые не работают». Артиса не допустили и к работе электриком, чему он научился в тюрьме.

Артис написал жалобу в Министерство юстиции и Управление мест заключения. Последнее неформальную систему отрицает, а министерство ответило, что она «существует десятки лет». Артис обратился в суд с просьбой свергнуть тюремную иерархию, в которой «заключенные могут решать о других заключенных», и выплатить ему компенсацию в размере 240 000 латов.

К таким же заключениям как и Артис пришли и сотрудники Бюро омбудсмена после визита в Екабпилсскую тюрьму в 2008 году. У них «появилась уверенность, что тюремная администрация легализовала иерархию среди заключенных. Заключенные сами выясняют отношения, тюремные работники в эти вопросы не вмешиваются».

Администрация даже используется внутреннюю иерархию, чтобы дисциплинировать заключенных и получить информацию, к примеру, о незаконно пронесенных мобильных телефонах или наркотиках. Не сработаемся? Посадим к «левым».

Даже если администрация вдруг решит разорвать этот порядок силой, вряд ли это получится. Как Артис указал в заявлении суду — если его поставят на «запрещенную» должность, скорее всего, начнутся протесты. Когда в Екабпилсской тюрьме поваром поставили кандидата с недостаточным авторитетом, его с работы быстро выкинули. В еде вдруг стали находить грязь и другие ненужные вещи. Если не получится так, тогда вынудят психологически, к примеру, забастовкой. Так произошло в Центральной тюрьме.

Артис требуемых тясяч не получил, однако создал прецедент. Административный районный суд отказался принять его заявление, так как заключенные делят на касты самих себя, и администрация в этом не виновата. Апелляционный суд решение дополнил пояснением, что «в любом обществе образуется социальное неравенство при разделении людей на различные группы». Такое наблюдается и в тюрьмах и в этом нельзя винить государство.

С этим пояснением не согласился Верховный суд. В 2012 году в своем решении он указал, что обязанность государства — не допустить насилия в местах заключения, а также неформальной иерархии, которая является «одной из причин насилия». Суд цитирует сообщение Комитета по предотвращению пыток, в котором указано, что «возможность стать жертвой избиения, сексуального нападения, вымогательства и т.д. — ежедневная жизнь многих заключенных».

Насилие есть, виновных нет

Уже годами тюремная администрация жалуется, что не может изменить субкультуру тюрем, так как не хватает денег. Это только одна сторона монеты. Академические исследования, опыт Скандинавии и Эстонии показывают, что должно быть желание это менять. В Латвии такового нет — это доказывает, к примеру, невозможность обеспечить объективное расследование преступлений в тюрьмах, что снизило бы насилие.

В заявлении для суда Артис упомянул, что «насилие, которому я подвержден, связано как с избиением, так и с сексуальным использованием». Однако об этих случаях он не рассказывал правлению тюрьмы, потому что «жизнь мне все-таки дороже, и за эти годы я понял, что помощи нельзя дождаться ни от администрации, ни от Управления мест заключения».

И в жалобах омбудсмену он обобщает: о системе, а не о конкретных нападениях. Заключенные не верят в честное следствие или боятся мести.

В тюрьмах Латвии в среднем 5000 — 6000 заключенных, а по факту насилия в год начинают около 16 уголовных процессов (в Эстонии — около 80). Из них 90% закрывают, так как преступление не констатировано. Преимущественно открывается, что заключенные травмировались, упав  со стула или стены туалета. За последние семь лет по факту принудительного сексуального использования мужчин в тюрьмах до суда дошли всего два дела.

Преступления, произошедшие в заключении, расследует тюремная администрация. Не только заключенные, и Комитет по предотвращению пыток считает, что следствие необъективное и поверхностное. За последние 15 лет комитет многократно советовал Латвии создать независимое следствие, однако в ответ получал лишь обещания.

Представитель комитета Илвия Пуце вспоминает, что несколько лет назад об этом говорилось на конференции, организованной омбудсменом. В дискуссии одна из прокуроров «от чистого сердства спросила: «Почему мы не доверяем друг другу и думаем, что тюремное следствие не объективное?» С ней согласился молодой тюремный следователь: «Мы все расследуем объективно, всегда есть виновные». И тогда я подумала, насколько психологически невозможно исследовать коллег, так как заключенные всегда будут виноваты. Они будут спровоцировавшими ситуацию», — рассказывает Пуце.

Спровоцировав охранников, смерть в тюрьме встретил осужденный пожизненно за ограбление подростка и убийство бывший полицейский Сергей Данилин. Его преступление десять лет назад вызвало большой резонанс в обществе.

В сентябре 2008 года в Даугавпилсской тюрьме охранники в камере Данилина провели полный обыск, что означало, что ему нужно снять и одежду. Позднее охранники свидетельствовали, что Данилин отказался и напал. Одного ударил по лицу, второго повалил на землю и начал бить. Чтобы остановить Данилина, его били стеками. Как минимум 25 раз по телу и 10 по голове. Данилин уполз под кровать. Тогда охранники еще как минимум 17 раз ударили стеком в грудную клетку и живот, после чего вытащили из-под кровати. Данилина начало рвать и он задохнулся. В морге врачи не сумели сказать, что вызвало рвоту.

За применение несоразмерной силы обеих охранников наказали денежными штрафами в размере 10 минимальных зарплат (на тот момент 2560 евро) и запретили год работать в тюрьме. Комитет по предотвращению пыток сделал вывод, что «не уверен, что наказание адекватно совершенному».

Нежелание Латвии обеспечить независимое следствие в тюрьмах в прошлом году почти довело до международного скандала. Комитет по предотвращению пыток за многократно несдержанные обещания был так «сильно обижен», что пригрозил распространить особое сообщение, рассказывает Пуце. За 25 лет существования комитета подобные публичные осуждения распространялись только о трех странах — России, Турции и Греции.

Сейчас разработана концепция, предусматривающая, что Внутреннее бюро безопасности Министерства юстиции будет расследовать преступления, которые совершили против заключенных сами сотрудники тюрем. Пуце оценивает, что это не идеальное решение, но шаг вперед.

Следующее доказание проблем в управлении тюрем — большое число самоубийств.

Кульминация была в 2012 году, когда из жизни ушли восемь заключенных (в прошлом году — три). Почти половина самоубийц еще только ожидала решения суда.

Большое значение в образовании тюремной среды играет ее руководство. Предыдущий руководитель, многолетний дорожный полицейский Висвалдис Пуките был воплощением общественных предрассудков. Одной из первых его работ стала ликвидация в 2007 году должности секретаря, «так как обществу не нужно знать, что происходить в тюрьмах», — вспоминает тогдашний секретарь, а ныне депутат Сейма Карлис Сержантс (СЗК).

Когда в 2007 году Европейский суд по правам человека обязал Латвию выплатить 7000 евро заключенному, который пожаловался на унижающие обстоятельства, Пуките ответил: «Этот человек [вне тюрьмы] сейчас вонял бы сильнее, он бы выглядел ужасно». Самоубиства как проблема? «Воля свободного человека, вот и все. Я не считаю ужасным минусом в нашей работе, что не добились того, что он осужден. Он по моральному принципу сам наказал себя», — пояснил Пуките газете Diena.

За последние 10 лет Европейский суд по правам человека обязал Латвию выплатить 67 тысч евро за нечеловеческие условия в тюрьмах.

Что делать?

Новое руководство и новая тюрьма — две вещи, которые в ближайшие годы могут изменить субкультуру тюрем Латвии. В прошлом году руководителем Управления мест заключения стала начальница Управления службы ресоциализации Илона Спуре. Она — магистр в педагогии и имеет почти двадцатилетний опыт работы в тюремной системе.

Приоритет Спуре — до 2016 года построить новое отделение в Олайнской тюрьме, которое послужит реабилитации 200 зависимых. 80% заключенных — зависимы от алкоголя или наркотиков, а в тюрьмах предлагают только короткие реабилитационные программы.

Затраты на новое отделение составляют 8,2 млн евро, из которых 15% даст Латвия, а остальное — Норвегия.

«Это будет плацдарм, на котором попробуем новые подходы. В том числе отношения с другими старшими инспекторами и охранниками, чтобы сломать систему колоний», — рассказывает Спуре.

Система советских исправительных колоний — все еще в основе латвийских и литовских тюрем. Ее главной задачей было переучить преступников, требуя исполнения пятилетнего плана для конкретной тюрьмы (производство электронных устройств, мебели, одежды). Заключенные жили в тюрьмах типа поселений, где свободно передвигались — это способствовало укреплению субкультуры.

Чтобы сломать колониальную систему, важен второй приоритет Спуре — новая Лиепайская тюрьма, которую нужно построить до 2018 года. Это будет первая построенная со времен возобновления независимости тюрьма в Латвии. Конечно, если ее построят, так как задумку отложили на несколько лет. Нелегко обосновать обществу, зачем тратить 59 млн евро на новую тюрьму, когда «пенсионеры считают каждый цент, чтобы выжить», — отметила Спуре. И в Литве со времен возобновления независимости не построена ни одна новая тюрьма.

В то же время в Эстонии за это время построили две тюрьмы в Виру и Тарту. Они обошлись немногим более 100 млн евро. Сейчас планирутеся третья — в Таллине — и она будет дороже (106 млн евро).

Новая Лиепайская тюрьма будет такой же большой, как и крупнейшая ныняшняя — Центральная тюрьма, в которой срок отбывают 1200 заключенных. Академическая литература такие критикует и называет «титаниками», так как они требуют много ресурсов для безопасности и пропадает человеческая сторона — возможность изменить заключенного.

И с этой проблемой уже столкнулась Эстония, где в новых тюрьмах строго режима около 1000 мест. «В новых тюрьмах нет ничего человечного. Максимальная безопасность вынуждает все время чуствовать себя преступником, что означает, что он не вернется в общество как нормальный человек», — считает эстонский криминолог Анна Маркина.

Куда эффективнее маленькие или средние тюрьмы — как в Норвегии. В 2007 году в Норвегии было 32 тюрьмы закрытого типа. В самой маленькой из них было 12 заключенных, в крупнейшей — 392. Однако такая система стоит очень дорого.

Спуре рассказывает, что в Лиепайской тюрьме создадут модули, каждый из которых станет маленькой тюрьмой со своим персоналом. Будут только одноместные и двухместные камеры. Заключенные смогут встречаться только в учебных помещениях и на совместных мероприятиях. Эстонцы, которые сейчас консультируют и Латвию, таким образом сумели изменить тюремную субкультуру. Криминолог Маркина рассказывает, что в Вируской тюрьме есть отдельные корпуса для заключенных, которые отказались от внутренней иерархии. «Но есть и блок, где заключенные не работают, так как тюремная субкультура им [высшей касте] работать не позволяет.

Вместе со строительством новых тюрем эстонцы медленно, но целенаправленно сменили и персонал. Одним из требований было хорошее знание эстонского языка, что снижало в тюрьмах доминирование русского языка, рассказала Маркина.

И Спуре надеется в новых тюрьмах в Олайне и Лиепае принимать только мотивированных сотрудников. Если только сможет это позволить. Сейчас зарплата охранника до уплаты налогов составляет 670 евро плюс доплата за работу в ночные смены. Люди работать не рвутся — в Центральной тюрьме 40 вакантных рабочих мест.

Еще меньше зарабатывают тюремный психолог и социальный работник, которые, в отличие от охранников, работают каждый день и получают 570 евро до уплаты налогов. Их рабочая ставка ненормальна. Правительство установило, что в тюрьме на 75 заключенных должен быть один психолог. В реальности на одного психолога приходятся 255 заключенных.

Если только введут все начатые реформы, в долгосрочном порядке наказание преступников в Латвии может стать дешевле и эффективнее. В последние годы в странах Балтии как альтернативу тюрьмам все чаще применяют условный срок или общественные работы. Это экономит деньги, так как один заключенный в Латвии в день обходится в 18 евро, а на пробации — 1,5 евро.

Намного ниже и уровень рецидивизма — повторное преступление совершают 16% от условно осужденных, а не каждый второй, как среди «сидевших». Правда, досрочно обычно освобождают людей за менее тяжелые преступления, в связи с тем и большая возможность того, что повторно они на преступление не пойдут.

В будущем году в Латвии планируется ввести и систему электронного контроля. Досрочно освобожденным на ногу укрепят электронный браслет, который будет контролировать перемещение осужденного. Его использование снизит затраты государства до 10 евро. Опыт Эстонии показывает, что главное преимущество — возможность осужденного быстрее вернуться в семью, начать работать, платить налоги. Быть нормальным человеком.

Осужденному за убийство Артису система электронного контроля быстрее выйти на свободу не поможет. Ему еще нужно отсидеть несколько лет, и он хочет провести их по возможности «спокойнее». Он только надеется, что планируемые реформы по возможности быстрее будут введены жизнь. Пока это откладывается, у него нет уверенности, что он вообще выйдет из тюрьмы. Re:Baltica общалась с Артисом посредством писем, так как встретиться администрация не позволила — испугалась, что не может гарантировать, не пострадает ли Артис после статьи, вдруг управ со стула или стены туалета.